Тысяча и одна минута. Том 1 - Иван Ваненко

Всполошились все в покоях Тафуты царя, и сам он, услыхавши, бежит, спешит, спрашивает: «что такое подеялось?.. что за шум, за гам, за голоса жалобные?..»

И увидал царь Тафута любимого своего сына царевича, что убивался и плакал горько-навзрыд. И поведал царевич отцу-родителю свое горе великое, свою потерю не малую.

Царь Тафута опять мудреца за бока, призвал его; прежде поругал-потазал порядком, зачем он совет дал шкуру сжечь, от этого-то-де все и сталося; а после стал совета спрашивать: как такой теперешней беде помочь?

Мудрец удивляется, как это из такого пустого дела, что сожгли шкурку лягушечью, такая красавица царевна тягу задала?.. Да, говорит, еслиб, примерно, у меня жена была, да уродилась бы она безобразною, да я бы, по своей премудрости, содрал с нее шкуру да сделал бы из жены девицу хорошу что куколка; так, кажись, она сама от такой радости бы и с места не сошла, не только за тридевять земель ускакать!..

– Ну, сказал Тафута, что пустошь врать, тут нечего городить безтолковщину, мерекать: кабы, да еслибы, бритоли, стриженоль, все голо; дело в том, что царевны нет, так лучше подумаем, как ее возвратить.

«Надо потерпеть подольше», сказал мудрец «может и сыщется.»

– Долго терпеть не беда, а было бы чего ждать, примолвил, Тафута царь, сидя с вершей на берегу, не залучишь плотвы-рыбицы, а надо самому за ней в реку идти.

«Так просто, говорит мудрец, просто плюнуть на это дело, если мудрено оно, да и пойти отыскивать другую невесту себе; белый свет ведь не клином сведен, можно добыть всякой всячины, лишь бы охота была.»

А царевич, услыхав это, и руками и ногами… «И ведать не желаю и знать не хочу, не стану невесты отыскивать, – эту подай, что прежде нашел, а не будет ее, и мне на свете не быть!» Да вымолвив это, опять так-таки и завыл голосом; инда и царя Тафуту слеза прошибла и мудреца жалость взяла.

Подумали, подумали, да на том и покончили, что присудили царевичу по его желанью ехать в путь – царевну отыскивать.

И царевич Иван как бы утешился, простился с отцем-родителем и отправился за невестою своей, за царевною Квакушкой… эх, горе наша гречневая каша: есть не хочется, а кинуть жаль!

Едет, скачет царевич Иван на бойком вороном коне, держит путь прямо не сбиваючись, едет на восход красна солнышка. Прямым-де путем дойдешь куда-нибудь, а кривым заблудишься. А лукавое навождение шепчет на ухо царевичу: «поверни царевич в сторону, поезжай царевич под гору, буде не заблудишься, так вернешься назад до дому, а все прямо поедешь, приедешь в тупик, так, что некуда и ступить…» царевич едет, не слушает, едет прямо, держит путь на восход солнышка.

Вот, ехавши царевич близколи, далеколи, долго ли, коротко ли, приехал в такое место, что коль хочешь – вернись да прощай, а не хочешь – с конем простись да пешком ступай: такие овраги, буераки, да крутояры да обрывы, что надо тут великую силу, и ловкость и сметливость, чтобы пробраться в даль…

«Все испытаю, пройду везде», говорит царевич сам себе «а постараюсь прямым путем иттить, постараюсь прямиком-правотою найтить мою невесту любушку-царевну Квакушку!»

Слез он с коня доброго, дал ему волю, пустил на свободу: где хочешь гуляй, ступай в поле чистое, ал в дремучий лес, аль назад вернися, если хочется! А сам пошел чрез овраги, чрез буераки по трудной дороге.

И долго он шел так, бился-маялся, переплывал реки быстрые, переправлялся чрез болота тонкие, продирался сквозь кусты частые терновые, сквозь леса темные-дремучие… и не заблудился он, прямой путь на восход солнца держучи, и не утомился он царевны отыскать надеючись…

Чрез время немалое, прошедши путь дальний и проведши в дороге дней число довольное, вышел царевич на поле широкое. И поле то маком позасеяно, цветами пестрыми изукрашено… и клонит дрема царевича и хочется ему соснуть-отдохнуть, от пути-дороги дух перевесть; но видит он, вдали что-то чернеется… перемогает себя царевич, переламывает, не хочет он остановиться прилечь отдохнуть; а хочет доведаться: что это в дали чернеется?.. Ведомо чего царевич отыскать надеется.

Подошел царевич, дивуется: стоит избушка на курьих ножках, шевелится-ворочается… царевич слыхал, что есть-де в иных царствах таковые хатки строются, так он это вспомнивши поговорку и вымолвил:

Избушка, избушка!Стань к лесу задом,Ко мне-передом!..

И по сказанному, по приказанному избушка перевернулася, стала задом к лесу, передом к Ивану царевичу.

Ступил царевич на крылечко, вошел в избу, сидит подле печи баба-Яга, старушка почтенная, сидит она дело делает: лен прядет, нитку ведет, песенку поет, думу думает; а вошел царевич, встречает его словами приветными:

«Здравствуй, царевич Иван! откуда Бог несет, куда твой путь идет и волею, аль неволею?..»

– Не льзя сказать, чтобы вольной волею, а больше таки своею охотою, бабушка!

«Да охота пуще неволи, родимый мой, а какое дело с тобой случилося, какая беда приключилася, что ты идешь нет и в такую дальную сторонку?..»

– Да вот так-итак, молвил царевич, и рассказал ей всю правду истинную; что вот-мол, виноват, покорыствовался, чего нельзя, а я сделать хотел, думал с барышем остаться, ан в наклад попал!

«Так, царевич» поддакнула баба-Яга, на незнамый прибыток надеяться нечего; однажды вишь было так…

Побаска первой бабы-Яги

Ставила баба в печь двенадцать пирогов, а вынула, видит тринадцать их; баба было, сдуру, радехонька: она думала пирог пирога родил, ан, поглядит, одного розарвало… Вот-те тетка находка, держи-тко карман!.. и пирог то негоден и начинки нет.

«Так-то и с тобой знать, царевич-свет!.. Ну, да то хорошо, что неутайчив ты: рассказал мне всю правду сущую; за то я, как смогу помогу; только смотри и сам не плошай!.. Видишь ли: знаю я царевну Квакушку и знаю её матушку, Хитросвету волшебницу!.. Добра и умна она, а кто провинится не потачлива!.. Ну да не робей, царевич, взойдет солнце и к нам на двор, этому делу еще у тебя побывать в руках, что затеял, авось дождешься. Скажу я тебе по правде, только выслушай, и мимо ушей не пропускай тех речей! Бывает у меня невеста твоя, царевна Квакушка, прилетает ко мне она серой утицей и садится вот тут, окол меня; подстереги ее, сядь хоть под стол да прикройся столешником, и только она прилетит, старайся поймать, ухватить; схватишь держи, не выпусти, хотя и будет она на разные манеры перекидываться; как умается да натешится, оборотится вертепом она, ты и хрясь пополам, тогда и станет твоею царевна Квакушка!»

Царевич чуть не в ноги бабе-Яге, – ах, ты моя раскрасавица!.. Да я тебе за это сошью телогрейку штофную, али кофту куплю шитую… и платок, пожалуй, и всякой всячины!..

«Спасибо, ненадо; я ничего, царевич, себе не потребую, это не то, что у и с, али где там водится, что старые старухи возами берут, когда молодых да вместе сведут, у нас в степи не бывает так!.. А ты лучше ляг себе, усни-отдохни до завтрого, а там уже будет так, как я сказывала!»

И напоила, накормила Яга царевича, и спать уложила, и разбудить в пору обещалася.

Чтож, и действительно: уснул ли царевич, али нет еще, а вдруг его баба-Яга толк под бок: «Вставай-ко царевич Иван! летит серая утица!» Так и вскочил царевич наш, точно его холодной водой вспрыснули, зараз пырь под стол!

Прилетела серая утица, села она окол бабы-Яги – я начала свои перушки обирать-общипываться; а царевич не спал, не зевал… Как хватит за крыло серую утицу и выскочил из под стола и стоит-глядит, как-то вывернется?.. Серая утица закрякала, рванулася-встрепенулася, глядь в руках у доброго молодца!.. пришло ей невзгодье великое: или убиться, смерть получить или отдаться, покориться доброму молодцу!..

И стала уточка перекидываться, серая перебрасываться и голубкой сизокрылою, и малой птицей синицею, и тьпьфу дурно вспомнить, мокрой курицей!.. а царевич все держит за крылошко… И стала она перекидываться на другую стать, разной поганой зверюкою… и вдруг метнулась, стала змеей, скверной гадюкой шипучею!. Испугался царевич и выпустил, и вспорхнула из окна серая утица!.. Тут-то царевич Иван и вспокаялся, и сам себя он ругал и баба Яга пеняла не мало, зачем царевну Квакушку из рук упустил.

– Ктоже думал, молвил царевич в оправдание, что невеста моя мне змеею покажется?

«Да ведь твое дело было выждать, чтобы она в твоих руках вертеном была!» примолвила баба-Яга.

Ну да так-сяк, а дело потеряно, за хвост не удержисься, коли гриву упустил, идет пословица; думай не думай, а деньга не грош!

Баба Яга говорит царевичу:

«Теперь как царевич хочешь, так и делаешь; в руки давала, а ты брать не умел; так, если не желаешь опять твоей невесты искать, то домой вернись, я дорогу покажу, а если еще хочешь маяться, то я могу совет тебе дать и путь показать, больше от меня ничего не спрашивай.»